Мне нравятся мальчики на качелях и девочки на скейте. Мне нравятся дети на высоких стульях. Мне нравятся упаковки фармацевтических лекарств. Мне нравятся люди в шляпах и с густыми бровями.. Мне нравятся капельки воды на паутине. Мне нравится надевать всю мою одежду сразу. Мне нравятся люди, которые не улыбаются. Никогда. И мне нравятся люди, которые улыбаются. Я люблю еду. В некотором роде я люблю все. Чем больше вещей, которые ты любишь, тем менее они различны, менее конкретны. Мне нравится то, что мне нравится,
но люблю я все. Ведь даже в ужасных вещах есть то, за что их можно любить.
Я не знаю, что вы имеете в виду, когда говорите, что я что-то ненавижу. Я ненавижу обувь.
Я ненавижу людей, которые меняют свой голос, когда говорят о чем-то важном. Я ненавижу войну. Я ненавижу цепляющиеся купальники. Я ненавижу капающие краны. Но с другой стороны…я люблю капающие краны. Я ненавижу приглашения.
Я ненавижу радиаторы.

У тебя всю неделю это душащее чувство потребности сотворить что-нибудь. И вот, наконец,
ты садишься за письменный стол, полный решимости. Но понимаешь, что все мысли, которые тебе так хотелось записать, внезапно исчезли. Гнетущая пустота, вместо которой буквально пару часов назад разбивались о скалы созидания волны идей, завывал ветер вдохновения, небо было застлано лиричными тучами, кричали творческие чайки, а воздух был необычайно солон, словно те стихи, которые ты читаешь по ночам − голова разрывалась от этой бури. И куда же это всё ушло? Где ветер, где чайки?
− нет, нет, не могу найти, где же? − в панике пытаешься закричать ты, когда не обнаруживаешь этого простора, когда вместо того, чтобы находиться на скалах и слушать шум прибоя, ты оказываешься в темноте и даже не слышишь своего голоса. Хочешь обернуться (вдруг, вдруг всё прямо за твоей спиной?), но не можешь даже пошевелиться. Не можешь закричать. Не можешь убежать. Чувство тревоги лишь нарастает. Ты заперт. Пленник своей головы, лучшей подруги, которая теперь давит на тебя своей замкнутостью. Почему здесь так тесно? Как же сюда помещается всё это море? Открой глаза. Почувствуй эту самую растерянность, попробуй выровнять сбившееся с толку дыхание. Что же ты молчишь, если так хочется завопить? Ты больше не там, можешь свободно двигаться и шевелить голосовыми связочками. Но ты
не будешь этого делать, верно. Сверлишь глазами лист, лежащий перед тобой. «выдавить бы хоть строчку, хоть завитушку, хоть что-то, пожалуйста». Но чайки не смиловались.

Каждый день смерть забирает чью-то душу. Ежедневно пролетают по городу машины скорой помощи. Еженедельно происходит теракт в определенной точке планеты. Неужели смерть так важна? Что будет после нее? Жаль, что никто этого не знает. Приняв веру в Бога, люди знают, что их ждет. Они понимают, как нужно жить. Разочаруются они после смерти или нет, я не знаю. Знаю лишь одно. Знаю, что нужно во что-то верить...

Человек по своей природе так глуп и наивен, что ищет какие-то истинные смыслы. Отчего люди не могут жить с одной только верой в любовь? Почему нам нужны какие-то Боги, какая-то реинкарнация? Почему мы не можем жить в любви сейчас?

Посмотрите на лес. Как он прекрасен в любое время года... Что стоит труда взять с собой палатку, еду, друзей и пойти в лес, чтобы упиться счастьем вдоволь? Как нам может не нравиться какое-то время года? Каждое по-своему прелестно. В любую секунду жизни можно быть счастливым. Достаточно создавать что-нибудь. Создавать счастье. А какие только реки и озера... Как же прекрасна вода. Как это приятно, плюхнуться в воду с огромного разбега. Как тепло на душе становится, когда после купания, сидишь у костра и варишь уху из рыбы, которую только что поймал. А как вкусно насытиться ей, кормить своих близких этой ухой. Так почему же мы не можем наслаждаться теплом момента? Почему мы живем в голове, а наружу не выходим?

До счастья рукой подать, а мы мечтаем о том, что можно начать делать сию минуту. Выйди на улицу, оглянись. Красота. Вот она жизнь, в красоте.

Давайте умрем счастливыми. Умрем тогда, когда время шепнет на ухо смерти и она нас унесет на руках туда, где еще лучше. Счастье будет всегда, если мы попробуем создать его хоть раз.